Викторианские эмодзи
Задолго до появления смайликов и стикеров людям было недостаточно слов для общения. В Англии XIX века коммуникацию оживляли флорой
Художники из Братства прерафаэлитов любили литературные сюжеты, а Уильяма Шекспира — особенно. На картине Джона Эверетта Милле «Офелия» — сцена «за кадром» трагедии «Гамлет». О том, что бывшая возлюбленная принца датского, сошедшая с ума после гибели отца, упала в реку и утонула, зритель пьесы узнает со слов королевы Гертруды. Девушка умирает с цветами в руках, и Шекспир недаром перечисляет их названия: символические значения растений подчеркивают трагизм ситуации. Милле воспроизводит этот список на полотне; он, как и другие прерафаэлиты, охотно использовал символику растений в своих картинах. Впрочем, в XIX веке флориографией, или языком цветов, увлекалась вся Британия. Еще в XVIII столетии леди Мэри Уортли Монтегю, жена английского посла в Османской империи, поразила современниц рассказами о том, что в турецких гаремах женщины передают друг другу тайные послания шифром селам, основанном на символике растений. Впоследствии выяснилось, что дама приняла за особый язык игру в рифмы, однако идея понравилась европейцам.
С начала XIX века в Британии было опубликовано множество словарей, где объяснялось значение цветов. Сведения происходили из разных источников: античной мифологии и древних трактатов о природе, средневековых гербариев, поверий, народной этимологии, толкований из литературы — например, у того же Шекспира в 4-м акте «Гамлета» Офелия объясняет символику некоторых растений. Такие издания, в карманном варианте или в подарочном, появились в каждом респектабельном доме. Цветы «со смыслом» рисовали в дамских альбомах, носили на одежде, посылали в букетах. С помощью цветов оказалось удобно объясняться в том, о чем говорить вслух и напрямую в викторианском обществе было не очень-то принято. И конечно, современники Милле, рассматривая картину, легко считывали смысл изображенных на ней растений — «процитированных» из Шекспира и добавленных художником от себя.