«Глупые катастрофы, умные катастрофы»
Чем дольше я занимаюсь посмертной биографией Чарльза Дарвина, тем больше убеждаюсь, что никому из великих ученых прошлого так не «везло» на искажения, непонимания и недобросовестные интерпретации своих взглядов, как моему герою. Оставим в стороне убежденных антиэволюционистов и тенденциозных истолкователей (Клеманс Руайе, Дмитрий Писарев, Трофим Лысенко). О них уже сказано достаточно. Но и у авторов, симпатизирующих дарвинизму или хотя бы пытающихся беспристрастно в нем разобраться, то и дело встречаются такие перлы, что остается лишь руками развести. Особенно много недоразумений возникало и продолжает возникать вокруг борьбы за существование: часто ее понимают чересчур буквально, как жестокий «закон джунглей», которого никому не избежать. Вот Маркус Фогт, автор книги о социал-дарвинизме (я не раз цитировал ее в предыдущих главах), изумляется, как «такие слабые животные, как ящерицы, могут принадлежать к числу самых древних и эволюционно наиболее успешных животных, если в природе царит культ физической силы?» С точки зрения биолога, ответ очевиден. Во-первых, никакого «культа физической силы» в природе нет, конкуренция между видами может происходить и вполне мирным путем (об этом я тоже рассказывал в одной из предыдущих глав). Во-вторых, ящерицы – группа, возникшая в триасовом периоде, то есть около 200 млн. лет назад, – дожили до наших дней потому, что нашли удачную «адаптивную зону», вполне соответствующую их физическим возможностям. Они покажутся «слабыми», если сравнивать