Скульптурный портрет Евгения Богарне. Возвращение из «Небытия»
Указ «Об учреждении особого установления под названием “Русского музея Императора Александра III”» был подписан Николаем II 13 (25) апреля 1895 года. По замыслу создателей музея, в нём должно было быть представлено национальное искусство от древности до современной эпохи. Однако со временем в собрании одного из крупнейших музеев страны оказалось немало образцов так называемой россики — работ иностранцев, выполненных по русским заказам в других странах или — в России приехавшими сюда мастерами. Иногда в коллекцию попадали произведения зарубежных мастеров, которые на тот момент являлись портретами неизвестных, и лишь потом в ходе изучения выяснялись национальность и имя изображённого.
Именно так получилось с мраморным бюстом, который поступил в Государственный Русский музей в 1927 году из Государственного Музейного фонда*. В своё время бюст даже стоял на экспозиции Русского музея в одном из академических залов, о чём свидетельствует Путеводитель по скульптуре, изданный в 1940 году. По-видимому, первый заведующий отделом скульптуры Русского музея, выдающийся собиратель коллекции Григорий Макарович Преснов (1890—1973) посчитал, что модель этого портрета «с тонко промоделированным, отличающимся большой внутренней сосредоточенностью лицом» вполне могла быть русской, несмотря на имевшуюся на бюсте авторскую подпись: «IOS. KIRCHMAYER F. 1818», принадлежащую придворному скульптору баварского королевского дома Йозефу Кирхмайеру (1772—1845). Ведь в собрании Русского музея оказалась и другая его работа — датированный 1839 годом скульптурный портрет русского генерала, участника походов против Наполеона Карла Ивановича Бистрома (1770—1838), происходившего из прибалтийских немцев.