Оказался он живой
Мы начали подготовку этого номера с лекции историка Павла Юрьевича Уварова. Мы говорили о невероятной витальности, жизненной силе западной цивилизации: «Европа, как кошка, падает на четыре лапы». История с пожаром в Нотр-Дам — тому подтверждение.
На экранах телевизоров, компьютеров, айпадов и смартфонов долго еще будут мелькать мрачно-величественные кадры с языками пламени, бушевавшего над алтарной частью парижского собора Нотр-Дам.
15 апреля 2019 года вместе с ажурным шпилем в огне сгинули три приевшихся стереотипа:
— христианская вера во Франции давно мертва и осталась лишь пустая форма, да и ту секулярные власти стыдливо прячут подальше;
— время культурной самобытности, сплачивающей французский народ, ушло в прошлое, и в современном глобализированном мире об идентичности говорят лишь правые экстремисты, а вообще‑то она служит сегодня лишь для привлечения туристов, которые, улыбаясь, делают дежурные селфи на фоне памятников мирового Диснейленда;
— в Париже нет Средневековья, оно давно умерло, ведь в этом городе, перестроенном бароном Османом, если и встречается старина, то лишь в виде памятников барокко и классицизма или псевдоготических новоделов XIX века.
Чтобы опровергнуть два первых утверждения, достаточно помнить о том, как толпы парижан, с ужасом наблюдавших за пожаром, стихийно начали петь псалмы. Или как плакали люди во всем мире, узнав об этой трагедии. И как знакомая девочка побежала разбивать копилку, чтобы поучаствовать в сборе средств на ремонт собора. В Диснейленде так себя не ведут. А вот о том, умерло ли Средневековье в Париже, хочется поговорить подробнее.
Строительство собора Нотр-Дам началось в 1163 году, в правление Людовика VII. Историки XIX‑XX веков не жаловали этого монарха. В отличие от своего отца и от своего сына, он не преумножил размеры королевского домена. Но современники ценили этого короля за набожность и справедливость, позволившую ему поднять престиж королевского правосудия. Королю шел уже пятый десяток лет, а наследника все не было. Грандиозное строительство нового кафедрального собора было своего рода молением о сыне. И вскоре родился наследник, которому суждено было стать великим правителем, при нем Париж окончательно превратился в столицу, а сама Франция — в крупнейшее королевство Европы. Во второй половине XII века Париж — не только большой и богатый город, знаменитый своей ярмаркой, но и важнейший центр науки. Здесь лучше, чем где‑либо, изучали теологию и философию. Лучшие парижские магистры становились епископами, как, например, человек очень скромного происхождения, прекрасный преподаватель и богослов Морис де Сюлли, который и приступил к строительству нового собора.