Пой, танцуй, люби!
В феврале, когда земля холодна, а световой день короток, человеку требуется вливание энергии. У жителей Тенерифе есть мощный альтернативный источник: карнавал. Редактор «Вокруг света» погрузился с головой в этот кипящий котел красок — и изменился до неузнаваемости
Энрике стоит с длинной удочкой на мосту Серрадора над сухим оврагом Барранко-де-Сантос, в котором даже в дождливый день не водится вода, а рыба и подавно. Но Энрике с полудня на «рабочем месте» — в желтом дождевике, резиновых сапогах, с курительной трубкой в зубах (пустой, как Барранко-де-Сантос). «Оливия, ола!» — приветствует он женщину внизу, выгуливающую огромный белый парик и таксу, одетую бананом. «Ола, Энрике! — машет рыбаку Оливия. — Что поймал сегодня?» Энрике гордо выставляет вперед руку, демонстрируя всем гуляющим на мосту и под ним крупную плюшевую рыбу в красно-голубую полоску и с большим человеческим э-э… детородным органом.
— Как зовут рыбу? — спрашиваю я, глядя на Энрике единственным розовым стеклом очков, найденных утром на скамейке в парке.
— Не знаю! У нее нет имени. Это рыба-мачо.
— Но у такой респектабельной рыбы должно быть имя. Как насчет Хосе?
— Отлично. Теперь это Хосе-мачо.
Хосе-мачо уже три года. Именно столько лет назад Энрике впервые встал с удочкой на мосту Генерала Серрадора. До этого он никогда не ловил рыбу и с детства терпеть не мог карнавал. Почему? Да народу много, толкотня. А потом вдруг понял, что всю жизнь был неправ.
«Адьос, Энрике! Адьос, Хосе!» — я машу рукой рыбаку и его рыбе, растворяясь в разноцветной и громкой толпе суперменов и зомби, добрых и злых клоунов, ведьм и пиратов, королев и танцовщиц фламенко с волосатыми ногами, тигров и зайцев, младенцев-цветов и собак-бабочек… Большинство из них — чичарреро («ставридники»), как презрительно прозвали жителей Санта-Крус-де-Тенерифе жители Ла-Лагуны, бывшей столицы острова, за то что те когда-то питались дешевой ставридой. Теперь у ставриды — Чичарро — есть памятник в центре города на одноименной площади, а чичарреро гордятся своим прозвищем.