Наши в Европе
Советские физики и «революция вундеркиндов»
«Ах, нет, Ландау, подумайте сами»
На коллоквиуме по теоретической физике в Берлине в 1929 году Пауль Эренфест познакомил недавно приехавшего из Ленинграда юного Льва Ландау с другим гостем из СССР — Юрием Румером. С новым знакомым, ставшим впоследствии добрым другом, Лев поделился своей печалью: «Подобно тому, как все хорошие девушки уже разобраны и замужем, так и все хорошие задачи уже решены. И вряд ли я найду что-нибудь среди оставшихся»1.
С тезисом о «хороших девушках» можно спорить, а вот в отношении «хороших задач», если под ними понимать проблемы, определяющие революцию в науке, Лев Давидович Ландау был по сути прав: так называемая революция вундеркиндов2 1925—1927 годов, в результате которой была создана квантовая механика, совсем недавно прошла без его заметного участия. Хотя одну «хорошую задачу» он всё же успел решить — в 1930 году исследовал «квантование движения электрона в постоянном магнитном поле», и «диамагнетизм Ландау» наряду с «парамагнетизмом Паули» стал классикой нерелятивистской квантовой механики.
По сравнению с недавно вырвавшимся за границу Львом Ландау Юрий Борисович Румер мог считаться старожилом Европы — впервые он попал в Германию в 1926 году. К этому времени он уже окончил Московский университет, получив хорошее математическое образование. Румер был дружен со многими членами знаменитой Лузитании, группы математиков, сплотившейся вокруг Николая Николаевича Лузина. В дальнейшем они образуют костяк Московской математической школы. Их имена говорят сами за себя: А. Н. Колмогоров, П. С. Александров, Л. Г. Шнирельман, П. С. Новиков, Л. А. Люстерник, И. Г. Петровский, М. А. Лаврентьев, А. А. Ляпунов... Со многими из них Румер был близко знаком. Хорошей математической подготовкой Юрий Борисович выгодно отличался от многих коллег-физиков.