Музей восторга
Как говорить о Востоке с человеком, который изучает его 50 лет? Только с любовью. «В первую очередь мы выпьем чаю», — встречает нас Татьяна Христофоровна Метакса, первый заместитель генерального директора Музея Востока. Разливает светло-желтый китайский чай по крошечным пиалам. Мы пьем маленькими глотками, рассматриваем кабинет, нащупываем нить разговора.
Татьяна Христофоровна Метакса, первый заместитель генерального директора Музея Востока, работает в музее почти 50 лет. Греческая фамилия Метакса — от отца, от мамы — украинские корни; вышитые золотом тюбетейки, восточные халаты со сложным узором, дагестанские кольца на пальцах, ажурные подвески — поклон своей работе: «Наряжаюсь, когда у нас открываются выставки. Я всегда внимательно слежу за тем, какую выставку мы готовим, какой стране она посвящена, что изображает художник, — для того, чтобы соответствовать. Это важно для меня».
Восток — это пространство или время?
Для меня это и время, и пространство. Со временем у меня свои отношения: иногда кажется, что его просто не существует. События, происходившие 30–40 лет назад, кажутся вчерашними — я помню, чувствую все. Это воспоминания, связанные с моими близкими: у нас была огромная семья. Разумеется, «иных уж нет, а те — далече», часть моих родственников по греческой линии сейчас живет в Афинах, многих моих бабушек уже нет. И родителей тоже. С другой стороны, они все для меня живы.
Пространство в последнее время необычайно сузилось. То, что казалось каким‑то невероятно дальним, невозможным для познания, стало близким. Страны теперь на ладони. Я не часто выезжаю, по современным меркам, но интернет дает возможность представлять себя в самых разных уголках времени и пространства. И если говорить о музее, пространство тоже сжалось! Я пришла в штат летом 1970‑го года, работала экскурсоводом в отделе, который тогда назывался «Отдел пропаганды». Редкие посетители, приехавшие с Урала, увлекающиеся йогой, спрашивали тогда: «Разве возможно у нас заниматься йогой?». Я сразу вспоминала о работах Рериха, отвечала: «Конечно, лучше быть где‑нибудь там, в Гималаях: вокруг снежные горы, синее небо». И не могла представить, так же как и те «йоги», что через несколько десятилетий это будет абсолютно доступно. Просто стать йогом, как на картине Рериха. Так сузилось пространство. Когда мы рассказывали посетителям об Индии, о Японии в 1970‑х — это было очень далеко, это была супер-экзотика, а теперь все очень близко. И это здорово, хорошо. Людям, в каком бы конце света они ни жили, всегда интересно заимствовать все самое лучшее, что есть в других странах.