Великая реквизиция
Как автомобильные марки не ушли, а остались в Первую мировую
Начало военных действий между государствами обычно сопровождается взаимной высылкой дипломатов и гражданских лиц, а еще – закрытием фирм, принадлежащих неприятельской стороне. Но в первую мировую войну ситуация оказалась иной – в 1914 году отделения некоторых немецких и австрийских автомобильных заводов не захотели прекращать свою работу в России, находя самые разные поводы, чтобы остаться.
В дореволюционной России продажи иностранных автомобилей выстраивались по двум основным схемам. Самым распространенным был вариант, когда какое-нибудь лицо, например купец, автогонщик, инженер, владелец технической конторы, экипажной фабрики или гаража, заключало с фирмой договор и становилось ее торговым представителем для одного или нескольких регионов. Как правило, подобное сотрудничество длилось от силы год-два, а то и меньше, после чего представительство переходило к другому лицу – результаты продаж по такой схеме были невелики. Например, в Москве торговыми представителями немецкой марки Opel за четыре довоенных года успели перебывать инженер Яблонский, текстильный фабрикант Коншин, затем еще один фабрикант Быков и, наконец, купец Капцов.
Более серьезным и долгоиграющим считался подход, когда сама фирма-производитель открывала в России собственное отделение – в таком случае покупатель избавлялся от посредника, а еще в его распоряжении были мастерская и склад запасных частей, поставлявшихся напрямую с завода. До 1914 года такие отделения в России успели открыть только несколько марок: британская Vauxhall, итальянская Fiat, французские Renault и Peugeot, немецкие Mercedes и Benz, существовавшие тогда еще отдельно друг от друга, а также Durkopp, NAG, Protos, австро-венгерская Laurin & Klement – предшественник современной Skoda – и некоторые другие. При этом многие из этих фирм использовали обе схемы, открывая отделения в крупных городах и отдавая продажи автомобилей в отдельных губерниях на откуп местным торговым представителям.