Юлия Пракапович: «Мы уже можем переводить мысли в сигналы»
Как достижения DeepTech изменят целые индустрии и за счет чего можно будет увеличить продолжительность жизни человека уже через 20–30 лет? На эти и другие вопросы РБК ответила Юлия Пракапович, кофаундер фонда Interface Fund, занимающегося инвестированием в технологии на стыке биологии и нейросетей.
DeepTech-стартапы работают над тем, чтобы решить масштабные проблемы бизнеса и общества в целом. Они опираются на новейшие технологии, которые появились в результате достижений науки и продвинутых инженерных разработок, и имеют заметное преимущество над технологиями, которые используются повсеместно сейчас.
От космических инвестиций до программирования генома
РБК: Рынок DeepTech сегодня — это про будущее или про реальные деньги? Сколько он стоит с точки зрения инвесторов?
Ю. П.: С 2016 по 2020 год глобальные инвестиции в DeepTech выросли в четыре раза — с $15 млрд до $60 млрд. Сейчас они продолжают расти почти теми же темпами. Это едва ли не единственный рынок во всей сфере венчурного капитала, который имеет иммунитет к кризисным явлениям. Он почти не страдает от рецессий и других внешних событий.
РБК: Начали ли приносить доход компании, работающие на этом рынке?
Ю. П.: Большинство из них — нет, до этого еще далеко. Но с точки зрения инвестиций доход есть. Рынок растет, компании выходят на IPO, есть успешные экзиты (продажа основателем компании или инвестором своей доли. — РБК).
Однако мы предпочитаем оценивать рынок не по объему инвестиций или дохода, а по влиянию технологий на ту или иную индустрию.
Например, репрограммирование генов может влиять на медицину, сферу создания новых материалов и организмов. Суммарно потенциальное влияние этой технологии оценивается примерно в $3,5 трлн.
Другой пример — органические чипы для нейроморфических, оптических и даже квантовых компьютеров. Здесь влияние может достичь $780 млрд.
По итогам 2022 года компании DeepTech заработают $518,2 млн, подсчитали аналитики Future Market Insights. По их оценке, к 2032 году цифра увеличится до $3,8 млрд. Среднегодовые темпы роста составят 21,8%.
РБК: Какие направления DeepTech сегодня наиболее перспективны и интересны для инвесторов?
Ю. П.: Выделю лишь некоторые.
- Коммерческий космос, который уже давно привлекает много внимания, в 2022-м собрал $6,2 млрд венчурных инвестиций. Это сопоставимо с показателями прошлого года, которые были рекордными.
- Термоядерный синтез очень интересен. Одна только компания Helion Energy в 2021-м привлекла $2,2 млрд инвестиций практически без прототипа.
- Роботизация немного упала в последнее время, хотя в прошлом году в нее вложили $17 млрд.
- Аугментация человека — новое интересное направление. Оно включает, например, генерацию тканей и органов и вообще расширение человеческих возможностей. В этом направлении работает в том числе Илон Маск. Одна из его долгосрочных целей — дать человеку возможность конкурировать с искусственным интеллектом.
Чип вместо таблетки
РБК: А что насчет взаимодействия людей и компьютеров?
Ю. П.: Здесь самое популярное направление — метавселенная. Это, по сути, и есть новый подход к взаимодействию с компьютерами. Но его можно расширить до коммуникации со всеми электрическими предметами, потому что мир вокруг нас электрифицирован и все больше диджитализируется. Оцифровывается и сам человек.
Мы уже можем переводить наши мысли в сигналы. Например, компания BlackRock разрабатывает технологии чипов для мозга. Недавно они провели эксперимент, в котором парализованный человек управлял электромобилем с помощью мысли. Причем он реагировал быстрее, чем обычно реагируют люди, управляя машиной.
РБК: Много ли компаний, помимо BlackRock, занимается такими технологиями?
Ю. П.: Есть еще несколько заметных игроков, которые уже привлекли до $200–300 млн финансирования. Такие, как Neuralink Илона Маска, Synchron, Precision Neuroscience. Они работают с менее инвазивными чипами. Например, Synchron использует доставку чипов через кровеносные сосуды без серьезного хирургического вмешательства. Компания уже получила разрешение на клинические испытания.
РБК: Как именно работают такие чипы?
Ю. П.: Сначала их вживляют в организм человека. Затем с помощью чипа проводят нейромодуляцию. Устройство влияет на определенную часть мозга и определенные нервы, чтобы создать или подавить сигнал, вызвать нужную реакцию организма.
У одной из компаний, в которую мы инвестировали, есть технология удаленной доставки энергии в чипы через электромагнитное поле. Речь идет об очень миниатюрных устройствах, меньше рисового зерна. Они позволяют открыть разнообразные направления в медицине без лекарств.
РБК Например?
Ю. П. Первое применение, которое они планируют, связано с лечением сложной формы депрессии с суицидальными проявлениями. Сейчас для этого существует ТМС-терапия (транскраниальная магнитная стимуляция — неинвазивная методика стимуляции нервных клеток головного мозга. — РБК). Ее эффективность доказана клинически. Но для такой терапии человек должен находиться в стационаре.
Новое поколение чипов позволяет делать то же самое, только дома. В этом году компания-разработчик получает в США разрешение на проведение клинических испытаний на людях. Если учесть весь цикл испытаний и разрешительных процедур, то в ближайшие пять лет разработка может появиться на рынке.
РБК: Смогут ли обычные потребители позволить себе такую терапию?
Ю. П.: Да, она будет доступной. Эволюция мозга и загрузка «Википедии» во сне
РБК: Есть ли интересные разработки для расширения возможностей человеческого мозга без лекарств? Например, чтобы изучить иностранный язык во сне или загрузить в себя «Википедию» за пару ночей?
Ю. П.: Тут нужно понимать, что есть государственный регулятор, мораль, принятие и непринятие инноваций со стороны общества. Людям нужно время. Как правило, это десятки лет. Поэтому компании сначала внедряют свои технологии в сфере медицины: она позволяет упростить адаптацию.
И даже если технологии аугментации человека позволят нам заговорить на многих языках и выучить всю «Википедию», это произойдет в 20–30-летней перспективе. Не потому, что невозможно создать решение раньше, а потому, что должен пройти этап принятия технологий.
Кроме того, наш мозг практически не эволюционировал, поэтому не поспевает за быстроразвивающимися технологиями. С одной стороны, именно технологии станут катализатором эволюции мозга. С другой стороны, с тем мозгом, что есть у нас сейчас, мы абсолютно нелогичны в потреблении технологий.
РБК: Какое будущее человечества вы представляете, отбирая стартапы для инвестиций?
Ю. П.: В 20-летней перспективе наша цель — минимизация потребления ресурсов в энергетике, еде, материалах и других областях жизни человека. Это и производство электроники, и строительство домов, и способ хранения данных.
К примеру, наша портфельная компания занимается заменой цифровых хранилищ информации на ДНК-хранилища. Это более эффективно и менее энергозатратно для традиционных технологий. Если записать на ДНК всю информацию, которая существует в мире, то она уместится в одной чайной чашке.
Мы предполагаем, что люди будут занимать гораздо меньше земли для обеспечения себя едой и другими необходимыми ресурсами. Технологии позволят организовать производство и оптимизировать процессы таким образом, что мы сможем обосноваться в городах. Хотя это вопрос философский — захотим ли мы жить только в городе или пожелаем рассредоточиться по неурбанизированным территориям.
РБК: Человек будущего, на ваш взгляд, предпочтет менять среду под себя или, напротив, будет приспосабливаться к изменениям среды? Допустим, к повышению температуры на планете и снижению количества кислорода.
Ю. П.: Сначала мы должны исправить экологические последствия деятельности человека. Вернуть все к балансу. Следующая задача — научиться жить в природе в качестве вида, который умеет приспосабливаться к среде.
Если посмотреть в масштабе вселенной, человек как биологический вид очень хрупкий и может пока существовать исключительно на нашей планете в идеальных условиях. Для межгалактических путешествий мы должны совершить не только прорывы в физике (кстати, в конце ноября пришло сообщение о том, что американские ученые впервые создали на квантовом компьютере модель червоточины, или «кротовой норы»), но и научить человека выживать в более агрессивной среде. Одна из научных концепций называется «эмуляция целого мозга», или «загрузка мозга» (mind uploading), она подразумевает создание полной копии мозга человека вне физического тела. Это может создать телепортическое нахождение в местах, в которых мы не можем находиться физически: высокорадиоактивных, без атмосферы, с высокими перегрузками, там, где можно обойтись без воды, еды и медицинского обслуживания.
Клетка вместо чипа
РБК: Вы говорите, что технологии DeepTech ориентированы на 20–30-летнюю перспективу. Почему бы не заняться проблемами, которые волнуют людей сейчас? Например, лечением рака, диабета или болезни Альцгеймера.
Ю. П.: Можно сказать, что мы перепрыгиваем через одну ступень. Если взять перепрограммирование ДНК или регенерацию тканей, то эти технологии не нацелены на борьбу с современными болезнями. Но избавление от этих болезней может стать «побочным эффектом» применения таких технологий.
Например, мы предполагаем, что сможем обновлять человеческий мозг. Пока человек не умеет этого делать, в отличие от рептилий и птиц, которые на протяжении всей жизни добавляют себе новые нейроны. Наш мозг стареет, и в результате возникают нейродегенеративные изменения. Если мы решим проблему обновления мозга, то это избавит нас не только от отдельно взятого Альцгеймера, но от всех нейродегенеративных заболеваний мозга сразу.
РБК: То есть надо перепрограммировать нашу биологию? Как это будет выглядеть на практике?
Ю. П.: Мы предполагаем, что следующее поколение имплантов будет действовать не через физические девайсы, а через репрограммируемые клетки. То есть биологические структуры станут функционировать как чипы. Мы научимся инженерной биологии и сможем считывать биологические сигналы, как мы это делаем сейчас через цифровые устройства.
РБК: Когда биология сможет заместить цифровые девайсы и что этому мешает?
Ю. П.: Самая главная проблема с перепрограммированием клеток — то, что происходит с ними внутри человека. Когда мы вырываем какой-то биологический элемент из естественной среды, помещаем в пробирку, пытаемся перепрограммировать ткань или клетки, то сталкиваемся с непредсказуемостью результата. Как гарантировать, что эти клетки в какой-то момент не превратятся в раковые? Регуляторы к этому очень аккуратно относятся.
РБК: Есть ли уже какие-то решения?
Ю. П.: Сейчас есть платформы, которые пытаются миновать этап стволовых клеток (это «предшественницы» всех клеток организма, которые могут превращаться в любой тип ткани) и перепрограммировать биологические структуры напрямую, переключая код ДНК.
Одна из наших компаний занимается перепрограммированием клеток кожи в волосяные клетки, что позволяет делать трансплантацию волос. Компания уже столкнулась с проблемой регулирования. Этой технологии будет сложнее выйти на рынок, чем чипам для мозга.
Но разработчики предполагают, что в течение пяти лет они смогут программировать клетки сразу внутри человека. Больше не потребуется брать материал, работать с ним в пробирке, проверять его и возвращать в организм. Вместо этого можно будет все сделать напрямую через патч.
И все же проблема непредсказуемости пока остается. Мы не видим способа легко решить ее в ближайшие десять лет.
Первое поколение долгожителей
РБК: Инвесторов не смущает отсутствие готовых решений? Вы упоминали, что одна из компаний, которая занимается разработкой в сфере термоядерного синтеза, собрала миллиарды даже без прототипа.
Ю. П.: Это скорее исключение, чем правило. Должны совпасть несколько факторов: глобальный интерес и безусловная поддержка со стороны состоятельных людей, предпринимателей.
Хотя помимо термоядерного синтеза есть и другие подобные кейсы. Яркий пример — проект Altos Labs, который занимается борьбой со старением и увеличением продолжительности жизни. Он привлек $3 млрд, хотя на тот момент у компании абсолютно ничего не было.
Но мы обычно инвестируем в компании, которые выходят из университетов, у них есть подтверждающие лабораторные исследования, прототипы. Так мы нивелируем научный риск или хотя бы минимизируем его.
РБК: Что обещают разработчики, которые занимаются увеличением продолжительности жизни? До скольких лет смогут дожить люди в обозримом будущем?
Ю. П.: Если мы научимся обновлять клетки мозга, поддерживать нормальную работу и самочувствие стареющего организма через нейроинтерфейсы, регенерировать определенные ткани, то сможем прожить до 120– 150 лет. Ментально здоровыми и физически активными.
РБК: У нас есть шансы все это застать?
Ю. П.: Когда мы будем стареющим поколением, вероятно, уже появится возможность массово использовать эти разработки. То есть потенциально мы можем стать первым поколением, которому технологии продлят жизнь до 120–150 лет.
Фото: Юлия Спиридонова для РБК